К 20-ти летию убийства 5-рых мальчиков в Красноярске.
Убийство пятерых мальчиков в апреле 2005 года в Краснодаре считается нераскрытым несмотря на огромное количество информации по этому делу. "Железобетонная версия" - ритуальное убийство, как и в "Деле Бейлиса". Михаил Викторович Назаров (https://rusidea.org/2204) ещё в мае 2005 поставил логический ряд вопросов по этойтрагедии, которые не оставляют сомнений: расследование направлено в тупик усилиями губернатора Хлопонина А. (ныне он в Израиле) и руководителями силовых структур. "Замылить" такое громкое дело было невозможно без прикрытия Президентом РФ.
Новый пуп Земли. Замученный ребёнок.
Меньшиков Михаил Осипович
"Помимо жестокого засилья, обманов, мошенничеств, фальсификаций, подлогов и подвохов,—еврейское племя скрывает в себе ещё не совсем раскрытые, загадочные, секретные способы вредить христианскому обществу, на теле которого оно живёт".
17 апреля 1911г.
В Киеве объявлен новый период русской истории—киевский. В статье, под таким именно заглавием—«Киевский период русской истории» г. А. Савенко в «Киевлянине» обрушивается на Петербург и Москву,—города, будто бы совсем мёртвые в национальном отношении, и всемерно возвышает Киев, будто бы сразу ставший во главе национального подъёма. Так как А. И. Савенко весьма плодовитый публицист, сотрудничающий кроме «Киевлянина», ещё в «Подолянине», в «Московских Ведомостях», в «Свете» и других газетах, то возможно, что по широкому кругу печати пойдёт проповедь какого-то особого, русско-киевского национализма, что было бы жаль. Народное самосознание среди нашей интеллигенции так ещё молодо, что следовало бы пощадить его от неверных или легкомысленных увлечений.
А. И. Савенко утверждает, что в 1905 году «из трёх центров национально-политической жизни в России знамя национализма поднял только один Киев. В то время, как Петербург организовывал всеобщие забастовки и сдавал Россию инородческому бунту, в то время, как Москва строила баррикады, Киев героически поднялся на защиту попранных национальных святынь, на защиту русского государственного достоинства. Из Киева громко прозвучало твёрдое слово национальной государственности. И оно звучит и доныне. В то время, как Петербург и Москва продолжают пребывать в какой-то национально-государственной прострации, Киев спокойно, но уверенно, без шума продолжает свою работу».
Да простит мне почтенный киевский публицист,—это его торжественное восхваление Киева насчёт столиц показалось мне несколько забавным. Оно забавно во-первых крайним несоответствием с истиной, а во-вторых слишком уж откровенной нескромностью своей. Известно, что весь «национальный» Киев представляется местным клубом националистов, одним из главных вождей которого состоит А. И. Савенко. Известно также, что за исключением этого небольшого клуба (возникшего не в 1905 году, а значительно позже), да нескольких малоудачных крайне-правых организаций,—Киев один из наиболее захваченных Евреями и Поляками городов России. Выставлять современный Киев в роли Нижнего в эпоху великой смуты, а себя в роли Минина—это, как хотите, не серьёзно. Зачем подпрыгивать, зачем преувеличивать вещи и впадать в явно несообразные отрицания? Что и Петербург, и особенно Москва заслуживают тяжких упрёков за недостаток патриотизма,—это верно; но ведь не всё же Петербург только и делал, что организовывал всеобщие забастовки, и не всё же Москва занималась одними баррикадами. А кто же, спрашивается, вёл борьбу с забастовками? Кто разрушал московские баррикады? Киевляне, что ли? А. И. Савенко, как публицисту, непростительно забыть, какую роль сыграл, например, покойный Грингмут в Москве или Дубровин—в Петербурге, Дубасов—в Москве или Дурново—в Петербурге, Семеновский полк в Москве или вся гвардия—в Петербурге. Что главная осада власти и центральный штурм её были в Петербурге и в Москве, а не в Киеве, так это объясняется очевидно тем, что Петербург и Москва — столицы России. Инородческая революция пыталась поразить Империю в самом её сердце,—вот отчего в обе столицы понабилось столько мятежников и пристанодержателей бунта. Мы оба с г. Савенко не принадлежим к Союзу Русского Народа, но было бы или актом невежества или чёрной неблагодарностью забыть, что наши национальные начала были провозглашены ещё задолго до возникновения партии националистов—именно такими «черносотенными» организациями Петербурга, каково Русское Собрание и союз гг. Дубровина и Пуришкевича. Если серьёзно говорить о борьбе со смутой, действительной борьбе, не на живот, а на смерть, то вели её не киевские националисты, а петербургские и московские монархисты. Смешно вообще подымать вопрос о приоритете национального движения — оно существует с тех пор, как стоит Россия, но ещё смешнее приписывать этот приоритет себе. А. И. Савенко отлично знает о старинных наших славянофилах. Чем же они были, если не националистами, и ещё в те времена, когда теперешних поколений на свете не было? Сколько помнится, Аксаковы, Киреевские, Хомяковы, Самарины и пр. были не киевские деятели, как не в Киеве же с большою силой работали Катков и Достоевский.
В подкрепление своей странной мысли о новом, киевском периоде русской истории А. И. Савенко ссылается на П. А. Столыпина: «Глава правительства — П. А. Столыпин, первый в длинном ряду министров внутренних дел, ставший на путь определенной национальной политики, открыто заявляет, что русское национальное движение зародилось в Западной Руси. Здесь, по выражению П. А. Столыпина, Еврей и Поляк послужили молотом и наковальней для выковывания русского национального сознания и оттуда свет русской национальной идеи стал распространяться по всей стране. Об этом определённо П. А. Столыпин сказал недавно в своей приветственной телеграмме киевскому клубу русских националистов».
Эта ссылка г. Савенко на премьер-министра мне кажется очень слабой. Если П. А. Столыпин сказал приписанные ему слова, то очевидно он очень ошибся или был введён в заблуждение. Русское национальное движение довольно сильно обнаружилось в Западной Руси, но это вовсе не значит, что оно впервые и возникло там. Несравненно более мощные национальные организации существовали—притом ранее юго-западных—в Петербурге и в Москве. Ещё со времен Императора Александра III в обеих столицах была так или иначе налажена национальная печать, патриотические газеты и журналы, патриотические (или, как тогда их звали либералы,—реакционные) кружки и общества. Pro domo sua говорить мне не хочется, но ведь ещё за тридцать лет до открытия довольно скромного клуба киевских националистов в Петербурге действовали такие центры, как «Новое Время», «Свет». «С.-Петербургские Ведомости», «Гражданин» и пр., которые вели довольно деятельную борьбу с инородчиной. У меня, между прочим, хранится любезное письмо А. И. Савенко, где он самое возникновение киевского клуба националистов ставит в связь с националистической пропагандой «Нового Времени». Утверждать после этого, что именно из Западной Руси стал распространяться свет русской национальной идеи по всей стране—просто смехотворно.
Что Еврей и Поляк способствовали пробуждению юго-западного национализма, это в известной степени верно,—однако назвать их «молотом и наковальней» для выковки русской национальной идеи никак нельзя. И Еврей, и Поляк угнетают юго-западную Русь уже много столетий, почему же, однако, национальное движение там возникло лишь недавно? Как я слышал от некоторых лидеров юго-западного национализма, они до революции доверяли Полякам, верили им некоторое время и после бунта, и окончательно разочаровались в них лишь после первой Думы, будучи нагло обманутыми на выборах. Вот момент, который следует считать началом политического национализма в Западной Руси. Тамошние русские дворяне долгие годы были совершенно равнодушны к польско-еврейскому засилью; они оставались равнодушными, пока инородческое засилье ложилось исключительно на простонародье. Дворяне русские водили даже дружбу с польскими панами, они поддерживали Поляков в Петербурге, даже ополячивались сами. Национализм русский, конечно, тлел под пеплом, но лишь в среде юго-западного мещанства и духовенства; дворяне Юго-Западной Руси были скорее против народа, чем за народ. Только с появлением парламента, когда Поляки сплошь прошли в Г. Совет и в большом количестве в Г. Думу,—русские дворяне Юго-Западной Руси встрепенулись. Только тогда они вспомнили о своей национальности и о том, какую поддержку в выборной борьбе может дать им организованное русское простонародье. Вот собственно истинный мотив возникновения юго-западной национальной партии. Это мотив не столько национальный, сколько сословно-политический. Он сделался возможным лишь при новых, именно конституционных условиях, открывающих обывателям целый ряд государственных карьер. Если бы Еврей и Поляк были достаточны для создания русского национализма, то кто же мешал русским аристократам Юго-Западного края ещё десятки и даже сотни лет тому назад покрыть этот край национальными организациями, например, русскими потребительными лавками, русскими банками мелкого кредита, русскими школами, библиотеками и т.п.? До сих пор в этом смысле национальное движение ещё в зародыше; русские аристократы насчёт денежных жертв туговаты.
Вообще говоря, национальное чувство вовсе не требует той кузницы, какую считает необходимой П. А. Столыпин. В московскую эпоху мы были достаточно национальны сверху до низу—без заметного участия Евреев и Поляков. Были национальными и в век Петра, и в век Екатерины. До самой отмены крепостного права, до введения либеральных учреждений, поддерживалось чувство любви к Родине и народной гордости. Если в русском обществе возобладал космополитизм и еврейское направление мысли, то причиной этому было не отсутствие в центральной России Евреев и Поляков, а скорее их присутствие. За границей национальное сознание иногда очень повышенное, как в Англии и Германии, тоже не нуждалось в польском молоте и еврейской наковальне. Было бы ужасно, если бы здравый национализм покупался такой ценой. Захиревшая и как бы раздавленная русская народность в Белоруссии, в Подолии, в Холмщине, в Червонной Руси доказывает, что национальность отнюдь не выигрывает от жестокого инородческого засилья, а во всех отношениях проигрывает. Что Юго-Западной Руси больно от насевших паразитов, что она кричит от боли—это верно, но в силах ли она будет сбросить с себя эту нечисть при поддержке киевского клуба националистов—большой вопрос.
Должен оговориться, что я вовсе не отрицаю некоторых заслуг киевского кружка националистов, но думаю, что национальное наше дело вообще настолько в зародышевой стадии, что впадать в манию величия нам ещё рано, как в Киеве, так и в Петербурге. «Заслуги Киева, говорит г. Савенко, становятся общепризнанными. На Киев смотрят, к голосу Киева прислушиваются. Это нас, киевлян, обязывает. Будем же твёрдо и дружно стоять на славном посту!» Мне кажется, в последней фразе А. И. Савенко вкралась досадная описка; следует читать не «славном», а «скромном» посту. До славы ещё, господа, далеко!
Замученный ребёнок.
В Киеве я был два раза. Это город восхитительный по положению, но чуть ли не потерянный для России, до такой степени тут укоренились Евреи и Поляки. Петербург, конечно, очень плох, но говорить о киевском или харьковском, или саратовском периоде русской истории просто смешно. Как бы вы, господа провинциалы, ни хорохорились, центром всех сколько-нибудь серьёзных движений в стране всегда останется столица, и по простой причине. Столица есть ваша общая копилка, то место, куда вы сами, киевляне, одесситы, казанцы, саратовцы, сносите сбережения вашего таланта и образуете таким образом как бы казну народного духа. Правда, у вас кое-что остаётся и дома, и даже многое, однако всякая столица и во всякой стране есть самый огромный капитал народный, самая крупная из складчин.
Непомерное пространство России убивает до некоторой степени значение центра. Безобразное положение Петербурга сбоку России роняет его значение в качестве центра. Но, тем не менее, Петербург остаётся всё-таки стольным и во всех отношениях царствующим градом.
Столица—общенародный трест: тут скопление власти, энергии, ума, образования, таланта, вкуса, богатства. Пока всё эта не перекочует в Киев, у нас будет продолжаться во всех отношениях не киевский период русской истории, а петербургский. И если кто-нибудь избавит Россию от инородческого засилья, то именно Петербург, а не Киев. Почтенным киевским патриотам, стоящим «на славном посту», судьба предлагает более скромную задачу: отстоять не Империю, а хотя бы свой родной город от захвата Евреев и Поляков. Увы, кажется и эта скромная задача превышает их силы.
От того же А. И. Савенко я получил недавно описание ужасающего «ритуального» убийства Евреями христианского мальчика Ющинского. Я не хотел было касаться этого страшного случая, чтобы не быть обвинённым в разжигании страстей,—но случай этот уже проник в печать и обсуждается общим хором, сверх того А. И. Савенко мне пишет, что все данные он самым тщательным образом проверил по подлинному следственному производству и в беседах с следователем В. И. Фененко и профессором Н. А. Оболонским, производившим вскрытие. Как раз перед еврейской Пасхой 12 марта пропал без вести 12-летний мальчик Ющинский, ученик духовного училища. Пошёл он в училище мимо еврейской слободки и не вернулся. Труп его нашли в пещере, близ усадьбы одного Еврея. По всем многочисленным признакам киевляне пришли к убеждению, что мальчик—жертва хасидов. Хасиды—это еврейская секта, возникшая в Польше в XVIII веке и увлекшая в себя около половины еврейской массы.

В известной обличительной книге Лютостанского описаны следующие условия ритуальных убийств. Они совершаются перед еврейской Пасхой с целью добыть «пейсаховую» кровь; последняя употребляется для изготовления «мацы», вливается также в вино и служит для многих других надобностей. «Агнцем» должен быть непременно христианский мальчик не старше 13 лет (еврейское совершеннолетие). Убивают его пять лиц. Предварительно мальчик подвергается сильнейшим мучениям, для чего ему наносят уколы в разные части тела. Раньше хасиды распинали свою жертву, но затем сочли достаточным только вбивать в различные части тела гвозди. Кровь выпускается непременно во время мучения и непременно до смерти жертвы. Во время истязания и вытачивания крови мальчик должен быть голым и стоять на ногах, для чего его поддерживают. Руки мальчика крепко связываются, а рот зажимается. Кровь выпускают из шейных вен, после чего мальчику наносится удар ножом в область сердца. По окончании обряда труп мальчика одевают. Зарывать труп считается тяжким грехом, ибо по понятиям Евреев мёртвый христианин есть падаль, которую надлежит выбросить на съеденье птицам и зверям. Такова обстановка ритуальных убийств. Она полностью до мельчайших деталей установлена в смерти мальчика Ющинского, по признанию врачей. Он был не сразу убит, а замучен; на теле его в разных частях оказалось 45 колотых ран. Последние наносились ножом, четырёхгранным гвоздём (гвозди забивались, между прочим, в голову) и чем-то тонким, вроде, шила. Кровь из мальчика выпущена вся; вследствие этого он две недели почти совсем не подвергался разложению. Как точно установил проф. Н. А. Оболонский, во время мучений мальчика удерживали в стоячем положении, при этом он был голым. Руки мальчика были крепко связаны на спине, рот зажат, шейные вены вскрыты ножом и пр. и пр.

Нет сомнения, что все киевские Евреи неповинны в этом страшном мученичестве, однако, вполне безспорно, что это дело рук хасидов. Сколько бы еврейские учёные ни опровергали существования ритуальных убийств, последние установлены признаниями самих Евреев, перешедших в христианство, и множеством судебных процессов разных эпох и стран, причём убийцы иногда сознавались сами. Одновременно с киевским мученичеством, подобное же было открыто и в Варшаве. А сколько не открытых— их, конечно, и сосчитать нельзя.
Вот, следовательно, ещё одна из выгод Еврейского расселения по всей России. Из-за черты оседлости к нам непременно переползёт и этот, сопровождающий еврейство «религиозный» обычай убиения христианских детей для приготовления пасхи. Пусть этот обычай в качестве преступления, караемого каторгой, имеет глубоко таинственный, подпольный характер, но от этого христианскому населению не легче. Великое множество уголовных злодейств совершаются тайно и остаются навсегда нераскрытыми. Когда Евреи добьются равноправия, когда их дерзость дойдёт до последнего предела,— нет сомнения, и «ритуальные» замучивания христианских детей участятся. Очевидно, «святорусская земля Киевская» (выражение А. И. Савенко) уже вошла в сферу того благополучия, какое настанет после отмены черты оседлости. Как раз под сенью величественного Андреевского собора, на Подоле, мальчик Андрей Ющинский, до смертного ужаса перепуганный, был медленно замучен благочестивыми жидами, и всё христианство, начиная с апостола Андрея, водрузившего крест над Киевом, не помогло несчастному. Не помогло великое государство, к которому мальчик принадлежал, не помогла «четырёхтысячелетняя» (будто бы) цивилизация, которой кичатся Евреи. Горькая действительность вопиет к небу, что закон и пророки—одно, а еврейский фанатизм — другое. Заповедь Евреев говорит: «не убий», а одичавший до зверства ум говорит: «убий».
Помимо жестокого засилья, обманов, мошенничеств, фальсификаций, подлогов и подвохов,—еврейское племя скрывает в себе ещё не совсем раскрытые, загадочные, секретные способы вредить христианскому обществу, на теле которого оно живёт. В глубокой тайне вытачивают не только кровь христианских невинных мальчиков. В такой же тайне вытачивают у них душу, например порнографией, распространяя скверные пороки, вовлекая их в притоны и в кабаки. В глубокой же тайне совращают невинных девушек, которыми еврейство ведёт обширную международную торговлю. В глубокой же тайне опутывают христиан ростовщическими операциями и устройством всевозможных преступлений, совершаемых будто христианами.

Всё это совершается везде, где водворяется ненавидящее Христа племя,— но особенно в таких захваченных еврейством городах, как Киев. Если киевские русские националисты в самом деле стоят «на славном посту», и стоят не для позы и самолюбованья, то у них есть, мне кажется, чем заняться и кроме несколько непосильной затеи превратить петербургский период истории в киевский. Смерть христианского мальчика Андрея Ющинского лежит на совести всей России, но ближе всего, может быть, она лежит на совести тех Русских, что стоят на ближайшем к преступлению «славном» посту. Вместо того, чтобы вести перекоры с далёким Петербургом и Москвой,— поглядели бы вы, господа националисты, что у вас творится в Никольской Слободке или на Подоле.
М.О. Меньшиков.
комментариев нет